миком отнес в сберкассу.
Прямо как на плакате получилось: "Кто куда, а я в сберкассу!" И так же
поступил в следующий сезон, и в новый, пока не
почувствовал: пора уезжать. Подкатил восемьдесят пятый год, и Кавалеров звериным
зэковским нюхом уловил: скоро, очень
скоро повеет ветром таких перемен, что тот, кто посеял этот ветер, сам не будет
знать, куда от него, с порывами до
штормового, деваться.
Напоследок он, конечно, к отцу съездил - проститься. Мысленно поклялся ему,
что все сделает как надо. Однако сам такой
уж уверенности не испытывал, поскольку толком не знал, что, собственно, надо
сделать.
Мысленно же попросил у отца подсказки. И ответ не заставил себя ждать -
прямой и страшный ответ!
Буквально на другой день купил Кавалеров в ларьке "Чукотскую правду" - а
там заголовок во всю первую страницу:
"Маньяк-убийца арестован! Наши дети отныне в безопасности!"
Да уж, еще та была история... длиной в несколько лет. Раз в три или четыре
месяца исчезал ребенок. Маленький, не старше
семи лет. Милиция, розыск, то-се... Потом его находили - чтобы похоронить. Когда
одного, когда и вместе с матерью, а то и с
бабкой или с дедом. Не всякие выдерживали... Трудно выдержать было, не для
всяких нервов. Детей насиловали, потом
убивали - медленно, мучительно, явно наслаждаясь их смертью. Писали об этом в
газетах много, а слухов страшных по
городу ходило еще больше. По странному стечению обстоятельств в том окраинном
барачном поселке, где жил Кавалеров,
погибло двое детишек, один за другим. Он даже их родителей знал, даже выпивал
когда-то с дедом, который помер на месте
от разрыва сердца, увидев трупик внука.
Да... сказать, что в семьи приходило горе, - это ничего не сказать!
Эпидемия была своего рода - наподобие той, которую остановил когда-то
приятель Кавалерова по моргу, Щекочихин. Вот
именно! Одну остановил, другую - вызвал.
Странно: Кавалеров как бы и не удивился, обнаружив в газете |
